События, описанные в этом рассказе, произошли много лет назад. Но до сих пор не выходит из памяти история этих двух людей, которые встретившись на перекрестке судеб в трудный для одного из них момент, не разминулись, едва коснувшись друг друга, а выбрали одну дорогу любви и преданности.
Максат
Сначала поезд шел через пустыню. По мере продвижения на север привычный пейзаж за окном стал меняться: пошли степи, потом леса. Максат, родившийся в далеком ауле на юге Туркменистана и никуда дальше Ашхабада не путешествовавший, с любопытством глядел на проносившиеся мимо города и села, на окрашенные разноцветными осенними красками деревья. Это была Россия, где Максату предстояло служить два года.
Воинская часть размещалась рядом с небольшим поселком, окруженным лесом. По утрам, выбегая на зарядку, Максат вдыхал морозный воздух, сдобренный терпким запахом хвои, столь непохожим на кизячный дым отчего дома, вспоминал маму, доившую корову, отца, заводившего старенький УАЗик, братьев и сестренок, собравшихся за дастарханом и размытую дождями дорогу в школу. Он тосковал по дому.
В юности время тянется незаметно. Первый год дался Максату тяжело. Потом стало легче. Он обзавелся друзьями, выучил русский язык и даже познакомился с девушкой. В одну из увольнительных, Максат пришел на дискотеку в местный клуб. Танцевать он не умел, поэтому больше стоял у стены, глядя, как танцуют другие.
— Можно вас пригласить? раздался звонкий голос. Обернувшись, Максат увидел глазастую девчушку, выжидающе смотревшую на него. Она едва доставала ему до плеча.
А я тебя раньше видела, — сказала девушка, когда они вошли в круг. Где? — удивился Максат. В прошлом году моя подруга выходила замуж за солдата из вашей части, на свадьбе я тебя и увидела. Ты был самым высоким среди своих товарищей.
Так они познакомились. Девушку звали Вера. Через неделю они встретились снова, а затем стали видеться почти каждый день. Закончив работу, Вера бежала к замаскированному ветками проему в заборе части, чтобы несколько минут побыть рядом с новым другом. Домой она шла легкой походкой, и глаза ее светились. Максат возвращался к своим солдатским делам, но долго еще слышал ее звонкий голос, и видел большие серые глаза. Так близко девчоночьи глаза и губы он никогда прежде не видел.
Приближался очередной календарный праздник, и Максату, как старику, полагалась праздничная увольнительная на сутки. Вера пригласила его в гости, чтобы познакомить с родителями. Накануне вечером Максат начистил до блеска сапоги, надраил зубным порошком бляху ремня и уже доглаживал форму, когда услышал крики.
На плацу стоял салага-первогодок. Он размахивал автоматом, не давая никому приблизиться к себе. Видно надрался парень по случаю праздника, — подумал Максат и шагнул к нему навстречу. Не подходи! Застрелю! — заорал солдат, передергивая затвор автомата.
Слушай, брат, не дури! как можно спокойнее сказал Максат, и протянул руку, чтобы забрать оружие. Последнее, что он увидел безумные глаза солдата, потом услышал треск автоматной очереди, затем боль переломила его пополам, и он упал.
Вера
Она родилась и выросла в большой и дружной семье. Родители любили и ценили труд, поэтому детей готовили к самостоятельной жизни с ранних лет. Еще учась в школе, Вера на каникулах подрабатывала на местном консервном заводе. А мечтала стать врачом. Совсем девчонкой она чувствовала потребность за кем-то ухаживать, о ком-то заботиться. В доме не переводились хромые, больные щенки и котята, измазанные зеленкой, йодом и перебинтованные с ног до головы по всем правилам лазаретной науки.
Окончив восьмилетку, Вера подала заявление в медицинское училище, но недобрала всего один балл. Решив поступать на следующий год, она, чтобы не терять времени, устроилась библиотекарем в поселковую библиотеку. Но и на следующий год поступить не удалось тяжело заболел отец, а в семье еще трое младших. Заработок у нее хоть небольшой, но все же подмога.
Работа в библиотеке пришлась Вере по душе. С такой же теплотой, с какой в детстве она ухаживала за больной живностью, она стала заботиться о книгах. Расставила их по алфавиту, привела в порядок картотеку, подклеила корешки, переплела выпавшие страницы, а в свободное время садилась за учебники.
А потом она встретила Максата. И не думала не гадала, что ее, девушку из российской глубинки и парня из далекого туркменского села свяжет незримая, прочная нить. На годы, на всю жизнь. Она вообще ни о каких нитях не думала. Просто полюбила.
В тот день, прождав до вечера, Вера пришла к воротам части. Узнав о случившемся, она остановила попутку и поехала в райцентр, куда эвакуировали Максата.
Операция шла почти шесть часов. На вертолете, по вызову из областного центра, прилетели хирурги. Когда операция закончилась, Вера спросила вышедшего к ней врача: Он будет жить?. Мы сделали все возможное, чтобы спасти его. Парень крепкий, думаю, выкарабкается,- сказал доктор. А можно на него посмотреть?. Нет, он сейчас в реанимации. Приходите через несколько дней.
Но и через несколько дней Вера не смогла увидеть Максата. Появившаяся было надежда на выздоровление вдруг стала угасать. Максату сделали вторую операцию, затем третью и самую нелегкую ампутировали ногу.
Все эти бесконечно долгие дни Вера не находила себе места. Библиотека, такая просторная раньше, теперь казалась ей маленькой, темной, неуютной и она с нетерпением ждала часа, когда можно выключить свет, закрыть дверь и мчаться на попутках в райцентр. Она ездила туда каждый день.
Я не брошу тебя…
…Когда Вера вошла в палату, Максат грустно улыбнулся. Ну вот, подумал он, настало последнее свидание. Что теперь ей дружить с калекой?
Вера принесла яблоки, баночку душистого меда, домашний хлеб и молоко. Потом с загадочной улыбкой посмотрела на Максата: А еще у меня есть для тебя подарок. Она достала из сумки переплетенную сухими стеблями ароматную дыню. Дыню она купила на вокзале в областном центре у заезжих узбеков. В палате сразу запахло зноем.
Вера говорила, а Максат смотрел на нее, пытаясь прочесть в глазах жалость и угадать, когда она, наконец, скажет, что у нее дела, что ей нужно возвращаться домой, помашет на прощание ручкой, и уже больше никогда не вернется.
Вера сидела возле кровати до тех пор, пока Максат не застонал от боли. Ему сделали укол, и он провалился в сон. Когда очнулся, девушки в палате уже не было. За окном стояла глубокая ночь, светили яркие звезды, на тумбочке маленьким барханом лежала желтая дыня и сладко пахла родным домом.
Это даже хорошо, что она ушла не попрощавшись, — думал он. Прощание это когда рвутся живые нити, связывающие тебя с другим человеком. Это всегда больно. Лучшее расставание без слов. Кто я теперь? Инвалид. Что я могу ей дать? Радость ухаживать за калекой? Нет. Уж если так случилось, то пусть лучше будет одиночество, но не жалость.
Он уснул под утро. Проснувшись, увидел Веру. Она по-прежнему сидела на табуретке у кровати. Ты уже приехала? удивленно спросил Максат. А я и не уезжала. Переночевала на кушетке в коридоре. Мне разрешили.
Максат внимательно посмотрел на девушку, потом решился. Знаешь, наверное, не надо ко мне больше приходить. Одноногий это все равно, что полчеловека. Кому такой нужен? Спасибо тебе за все. Я всегда буду помнить тебя.
Вера слушала и думала: Почему меня тянет к этому парню? Почему я хочу видеть его каждый день?. Она искала ответы на эти вопросы, но никак не могла найти. Потом подумала: а стоит ли раскладывать свои чувства, как книги по полочкам? Если я хочу быть рядом с ним, слышать его голос, гладить его волосы, чувствовать его дыхание, значит, так подсказывает сердце. И не нужно копаться в себе. Полчеловека не бывает, — ответила Вера. Он или есть, или нет. Для меня ты родной человек, мой человек, понимаешь. И я не брошу тебя.
На следующий день Вера взяла отпуск. Потом пришла к заведующему отделением больницы и попросила: Научите меня делать перевязки. Сначала она делала их под наблюдением медсестры, затем сама. Она перевязывала Максата и поражалась, с каким мужеством он переносил боль: иные кричат, плачут, а этот стиснет зубы и только желваки на скулах ходят. Все дни она была рядом с ним, ночуя по-прежнему на кушетке в коридоре.
Прошло немало времени, пока Максат, наконец, встал, учась понемногу ходить на костылях. До полного выздоровления было еще далеко, тем не менее, его решили отправить в госпиталь в Ашхабад.
Вскоре приехал отец Максата. Заметив, как заботливо ухаживает за сыном незнакомая девушка, он поинтересовался: кто это? Максат ответил. Они говорили по-туркменски, и Вера ничего не поняла. Отец удивленно посмотрел на сына, потом на девушку. Тогда Максат повторил еще раз, уже по-русски: это моя жена.
Они уехали. Вера вернулась в поселок, взяла в библиотеке расчет, собрала дорожную сумку и отправилась на вокзал. Ну, что ж, ты сама выбрала свою судьбу, дочка, — сказал отец, обнимая Веру. Будьте счастливы, — добавила мама, целуя Веру. Они еще долго стояли на перроне, провожая взглядами поезд и махали вслед. О чем они думали? Наверное, о том, как незаметно летит время, как быстро растут дети, становясь самостоятельными и сами определяют свою судьбу.
…Над Ашхабадом шел слепой дождь. Светило солнце, и отвесно падающие крупные капли пузырями вскипали в лужах. Выйдя на перрон, Вера огляделась, и направилась к стоянке такси. Через стекло машины она смотрела на незнакомый город, на дома, скверы, на прямые улицы, на видневшиеся вдали горы, и вдруг ее охватило чувство нежности к этому уютному, залитому солнцем городу, к шлепающим по лужам детям, к женщинам в необычной разноцветной одежде, к старикам в больших белых шапках. Нежность настолько переполняла ее, что она заплакала. Слезы текли по щекам, Вера смахивала их ладошкой, а они все текли и текли.
Таксист, заметив, что девушка плачет, участливо спросил: Что случилось, дочка? У вас горе? Украли что-нибудь в поезде? У нас вообще такого не бывает.
— Нет-нет, — ответила Вера, — все в порядке. Просто мне очень понравился ваш город.
Таксист взглянул на нее в зеркальце и улыбнулся.
Когда Вера вошла в палату, Максат спал. Вера присела на краешек кровати, вглядываясь в родные черты, а потом уткнулась лицом в подушку.
На другой день она попросила заведующего отделением разрешить ей делать Максату перевязки. А у вас есть медицинское образование? — спросил заведующий. Образования нет, а опыт есть. Хорошо, давайте посмотрим, что вы умеете. Так она временно стала палатной медсестрой. Днем делала перевязки, уколы, помогала санитаркам выносить судна, мыла полы в палатах. Улучив свободную минуту, Вера шла к Максату.
В госпитале Максату сделали четвертую операцию. Работы у Веры прибавилось. Только ночами, когда больница засыпала, она позволяла себе немного отдохнуть. Садилась на табуретку у его кровати, клала голову на подушку и, прислушиваясь к ровному дыханию Максата, закрывала глаза. Просыпалась она от малейшего шороха.
Что для нее было самым трудным? Избегать сочувственных взглядов и разговоров. Когда врачи разрешили Максату понемногу, при поддержке Веры, гулять по больничному двору, она старалась занять Максата разговором, чтобы он не видел, как со скамеек женщины жалостливо качают головами, мол, бедняжка, как же она с ним жить-то будет, с калекой? И тогда ей хотелось крикнуть: Да поймите же, я люблю этого человека!
Ближе к зиме Максата выписали из госпиталя, и они приехали в дом его родителей. Там и сыграли свадьбу. Чтобы не сидеть без дела, Максат выучился на радиомастера, а Вера устроилась медсестрой в районную больницу. У них родилась девочка, которую по настоянию отца Максата назвали Верой. Так в семье стало две Веры большая и маленькая.
Они прожили вместе всего несколько лет. Раны Максата на какое-то время затихали, но затем открывались вновь. В какой-то момент организм устал бороться, и наступил печальный конец. Перед уходом Максат успел обнять дочь, погладить ее по русой, кудрявой головке, и ощутить на щеках горькие слезы жены.
Когда прошли все положенные поминальные дни, свекровь с тревогой спросила Веру: Ты хочешь вернуться домой, дочка? Вера покачала головой: Здесь мой дом, мой муж, моя семья. Куда же мне ехать?
Достоинство любви… В чем оно? Наверное, в самопожертвовании, в верности тому единственному, кто живет в твоем сердце. В порядочности, в честности перед своей совестью.
Увы, огонь любви сумасшедшей, безоглядной, какая бывает только в юности, с годами угасает, но не исчезает бесследно. И если любовь огонь, который вспыхнув, осветил души двоих, то нежность продолжение того огня. Он переходит в мягкий, теплый свет, который проносится черед годы. А то и через всю жизнь.