Для граждан Туркменистана практически любое взаимодействие с госструктурами оборачивается вымогательством взяток, принуждением к труду или хамством должностных лиц. Но если работу можно сменить, а на чиновника-хама попробовать подать в суд, то что делать тем, кто вынужден постоянно находиться в подобных условиях? Речь идет о заключенных туркменских колоний, где уровень коррупции и жестокости особенно высок, а чем у человека меньше денег и связей, тем ему тяжелее.
Бывший заключенный, прошедший весь путь пенитенциарной системы страны, поделился с turkmen.news своими наблюдениями. В первом материале он рассказал о спецприемнике Арзув, во втором — об ИВС на Житникова, а в третьем — о СИЗО Яшлык. В этой части речь пойдет о том, как выглядит материальная сторона жизни в колонии общего режима LB-E/12 в Лебапском велаяте.
Прибытие. Карантин и распределение
Как и по прибытии в СИЗО, на зоне новоприбывших заключенных сначала досматривают, а затем помещают в карантин. Но условия уже на этом этапе отличаются в корне — как раз для того, чтобы провести черту, обрушить на заключенного новую реальность и морально его сломать.
Во время досмотра заключенных заставляют раздеться, снять трусы и приседать. Тех, кто отказывается, сотрудники избивают.
Карантин здесь — это не просто обычные камеры, а штрафной изолятор — ШИЗО. Он потрясает свой абсолютной пустотой: внутри нет ничего, кроме умывальника и туалета-дальняка в виде дырки; голые ободранные стены, бетонный пол — спать приходится прямо на нем, без нар и даже без матраса. Зимой в этом помещении лютый холод, отопление не включают, и бетон сжирает человека: заболевают почки, спина… Летом — нестерпимая, тоже разъедающая человека жара.
В четырехместную камеру ШИЗО впихивают 2530 человек, люди находятся буквально впритык друг к другу. Спать можно только по очереди: шесть-восемь человек лежат, остальные сидят или стоят. Потом меняются местами. Кислорода не хватает, размяться невозможно. Карантин называют ломкой: в течение 15 дней администрация создает по-настоящему адские условия, чтобы человек стремился как можно скорее из них сбежать, дав взятку.
Если несколько лет назад можно было досрочно выйти из карантина по медицинским показаниям за две тысячи манатов (100 долларов), то сейчас сумма увеличилась в четыре раза — и это только для администрации. Но с ведома той же администрации в колониях действуют и воровские понятия, поэтому отдельно нужно сдать еще восемь тысяч на колхоз.
Махорка, чай или таблетки немного скрашивают будни. Их тайком передает смотрящий за карантином — заключенный, который координирует этот этап заключения. Саму передачку собирают его помощники, которые ходят и просят у всех остальных заключенных сдать кто что сможет.
После выхода из карантина начинается мал базар (в переводе с туркменского — скотный рынок). Смотрящий за карантином встречает молодых, посмотреть собираются и все остальные заключенные. Они кричат новоприбывшим будто в шутку: Халта бармы? (Передачи будут?). Молодых сажают на улице вокруг, угощают махоркой, крепаком. А те представляются: рассказывают, откуда родом, какая ходка, по какой статье. Контингент зоны делится на велаяты — каждый встречает своего земляка. У каждого велаята есть свой смотрящий.
Молодых забирают встречалы. За редкими исключениями у них только один интерес — эксплуатировать: тянуть из новых заключенных деньги и загружать их бытовой работой. За деньгами сразу отправляют звонить домой. Просят в среднем полторы-две тысячи манатов на питание, предметы личной гигиены и одежду; на то, чтобы откупиться от работы на промзоне, дать отрядному и тому подобное. Суммы хватает ровно на месяц, при этом она очень ощутима для большинства семей в Туркменистане.
Секции и кельдымы
После ШИЗО и мал базара заключенных распределяют по секциям, где им предстоит отбывать свои сроки. Секциями называют заставленные нарами помещения. Из каждых четырех нар образуется проход — дом заключенного, где живут семейками под началом хозяина. Молодые редко остаются в том же проходе, куда пришли изначально. В течение месяца встречалы ждут, когда новому сидельцу переводут с воли деньги или пришлют посылку. Если нет ни того ни другого, то от бедолаги избавляются: находят повод и вынуждают его уйти. Сами молодые тоже стараются перейти к другим или даже купить проход, то есть стать его хозяином, самому выбирать соседей и быть свободным от чужих поручений. Стоит это от одной до двух тысяч манатов, а за 500 манатов можно купить шконку (отдельное место) и жить одному, без семейки.
Свои проходы заключенные стараются обустроить: устанавливают телевизор, холодильник, кондиционер или вентилятор. У бедолаг никакой техники нет, только сами нары и два шкафчика для вещей.
Колонии и тюрьмы Туркменистана сильно перенаселены. В секции площадью 50 квадратных метров размещают до 60 человек. Заключенным не хватает не только физического, но и личного пространства.
В помещении размером с двухкомнатную квартиру может стоять десяток телевизоров, которые не выключаются ни днем, ни ночью. После отбоя их можно смотреть, заплатив сотруднику 10 манатов. Некоторые даже устанавливают музыкальные колонки и включают свой плейлист на полную громкость. Постоянный шум изматывает и часто становится причиной конфликтов.
Кабельное телевидение заключенным по неведомым причинам не положено, поэтому на телевизорах смотрят видео с флешек и жестких дисков. Они тоже не положены, но тут сотрудники за отдельную сумму отступают от правил. Отдельных денег стоит и контент — в колонии всегда найдется заключенный-медиабизнесмен с налаженными поставками с воли, где ему записывают новые фильмы, сериалы, клипы и тиктоки и проносят на накопителях на территорию зоны. Можно достать даже мобильный телефон — еще одно запрещенное устройство, которым пользуются за доплату.
Есть категория заключенных, которую общие теснота, шум и даже ограничение связи с внешним миром не касаются. Это так называемые кельдымщики — обитатели, собственно, кельдымов. Самые привилегированные, с очень серьезными связями-звонками на самом верху, они могут попасть в кельдым бесплатно. А вообще устроиться в кельдыме стоит от 5 до 60 тысяч манатов, в зависимости от качества ремонта и оснащенности помещения мебелью и техникой. Но помимо этого есть и ежемесячная арендная плата — от 500 до 3000 манатов в месяц. Собственниками-арендодателями выступают представители администрации: начальник, заместитель, замполит, начальники режимной и оперативной частей.
Так, в колонии есть отдельный барак для больных туберкулезом, но его переоборудовали под секции и кельдымы. Заключенные с туберкулезом живут бок о бок с остальными. Даже если болезнь переходит в открытую форму, человека лишь на год отправляют в тюремную больницу — и все. Ни до, ни после его не изолируют: негде.
Под кельдымы переделывали и первый барак колонии LB-E/12, где раньше содержались иностранные заключенные, осужденные на строгий режим: из Афганистана, Ирана, Турции. Но всех иностранцев постепенно, через президентское помилование, освобождали: предпоследними в 2021 году через помилование в честь Ночи всемогущества (Гадыр Гиджеси) ушли турецкие поданные.
Тогда же, кстати, освободили и Свидетелей Иеговы, осужденных за отказ от военной службы (они не могут взаимодействовать с оружием по религиозным убеждениям). После этого их преследование приостановили — правда, в 2024 году вынесли еще один приговор, но после его обжалования срок в колонии заменили на исправительные работы. На тех, кто соприкасались с ними в заключении, Свидетели Иеговы производили впечатление безобидных и дружных людей, которые активно поддерживали друг друга.
После 2021 года в первом бараке оставалось всего шесть заключенных, и в 2023 году огромное помещение почти полностью отдали под кельдымы. Из строгих условия превратились в комфортабельные: доступ к кабельному телевидению, возможность пользоваться интернетом без проверок. Был даже фитнес-зал, а на прилегающей территории VIP-заключенные организовали баскетбольную площадку и мангал — практически загородный отель, только отделенный от воли и обычного общества колючей проволокой. А в помещении для свиданий кельдымщики выкупили отдельные комнаты, где сделали хороший ремонт с качественной мебелью.
Однако процесс переоборудования помещений под кельдымы и обратно происходит волнами и зависит от того, кто является в данный момент начальником. В настоящее время первый барак снова преимущественно освободили от кельдымщиков, из них остался лишь очень богатый заключенный по имени Азат Нохур.
Экономика зоны. Бизнесы государственные…
Вообще вся пенитенциарная система заточена под то, чтобы доить из заключенных деньги. Для кельдымщиков это не большая проблема, они и сами готовы искать и придумывать для себя дополнительные услуги. Остальные же вынуждены звонить близким и умолять их о деньгах, без которых сложно поддерживать даже обычный быт. После попадания на зону друзья и знакомые уже редко поднимают трубку — заключенных, в основном своих сыновей, продолжают поддерживать только матери.
В первую очередь на заключенных зарабатывают сами чиновники и сотрудники этой системы: прокуроры по надзору, члены комиссий, начальники из департамента исполнения наказаний МВД, администрация и работники колоний и тюрем. Средства и закупленные запасы расхищаются. Практически все удобства, положенные по закону и уже оплаченные из бюджета, а также законные права можно получить тоже только за деньги.
Для начала нужно дать деньги отрядному — просто за распределение в его отряд. Фактически платишь за то, что тебя посадили в тюрьму.
В столовой бесплатно подают только пресловутую баланду. Зато с этого объекта питается кто-то другой: государство выделяет адекватное финансирование, в рационе предусмотрены свежие овощи и фрукты, но до заключенных они не доходят. Большую их часть продают на сторону еще до попадания в столовую.
Хоть сколько-то качественные продукты в столовой тоже бывают, но за деньги. Расценки такие: ведро картошки, лука или моркови — 10 манатов, кочан капусты или одна тыква — 5 манатов, пол-литра заводского масла — те же 5 манатов. Блочное буйволиное мясо из Индии продают по 20 манатов за килограмм, а в сезон можно добыть баклажаны и болгарский перец. В столовой продают даже хлеб. Большинство обитателей зоны покупает продукты и готовит себе самостоятельно.
Зубная щетка и паста, мыло, шампунь, стиральный порошок, бритвенный станок — все это положено каждому заключенному, и государство выделяет на это деньги и закупает. Но по назначению средства гигиены не доходят, приходится приобретать самому. Также самому нужно позаботиться и об одежде, ведь тюремная роба — просто ужасного качества. Как правило заключенные покупают или получают из дома обычные вещи темной расцветки и ходят в них.
Объектом купли-продажи становится и возможность обходить правила, а также пользоваться предметами, которые вообще-то на зоне запрещены. Например, в распорядке дня есть утренняя и вечерняя проверки, для чего нужно выстраиваться на плацу, но заключенные при деньгах или со звонками проходят проверку прямо у барака или вообще могут на нее не являться. За 5 манатов можно договориться о первом варианте, за 10 — о втором, всего 300 или 600 манатов в месяц. А если решать вопрос через связи, то все зависит от их силы: заключенного, у которого звонок сидит наверху, режим вообще мало касается.
Те же телефоны не должны попадать на зону. Зато заключенным положены звонки по 15 минут раз в неделю из специально оборудованных для этого помещений. На деле в эти помещения администрация никого не пускает, зато подпольных операторов поощряет. Поэтому сейчас примерно у каждого четвертого заключенного есть мобильный, за который он отстегивает администрации своеобразную абонплату.
Проверяющие комиссии и ОМОН, который регулярно обыскивает заключенных и помещения, прекрасно в курсе ситуации. Но зачем им бороться с запрещенкой, если можно на ней заработать? Поэтому к каждому визиту комиссий у заключенных вымогают деньги, из которых комиссиям накрывают столы и собирают конверты, а омоновцы сами собирают деньги с каждой секции — взамен же не слишком дотошно ее шмонают.
Приходится откупаться и от работы на промзоне: хотя по закону заключенные работать не обязаны, но их принуждают. Из колонии LB-E/12 отправляют на кирпичную фабрику — это изнурительный физический труд. А за работу заключенным платят всего 20 манатов в месяц — 1 доллар! Вероятно, в смету заложена зарплата минимального размера, в 6070 раз выше этого издевательского доллара, но даже эти минимальные деньги отбирает кто-то из администрации или выше. А за отказ идти на промзону бьют и закрывают в ШИЗО. Более действенный способ избежать отправки на фабрику — заплатить: по 200 манатов трижды в год, после каждого помилования.
Но откуда деньги на зоне? Из каждого велаята находятся заключенные, которые занимаются обналичкой. Этот вестерн юнион работает так: родным на воле сообщают, кому нужно передать деньги. Получив их, адресат отправляет смс с данными и суммой банкиру в самой колонии. Тот договаривается с кем-то из администрации, и на зону ввозят разом крупную сумму в 2030 тысяч манатов. После этого заключенный-банкир из полученной суммы выдает деньги согласно полученным смс. Комиссия в среднем составляет 15%. Деньги посреднику можно передать и пополнением баланса TMCell, но тогда комиссия дойдет до 30%.
… И частные
Деньги нужны не только на поборы и услуги администрации — сами заключенные также активно занимаются бизнесом. Так, те, кому удалось раздобыть телефон, продают другим возможность с него позвонить. Пять минут разговора могут стоить 510 манатов — зависит от хозяина мобильного.
Процветает торговля. Кто-то открывает целые мини-маркеты с продуктами питания и бытовой химией, другие специализируются на конкретных товарах: сигаретах, кофе или махорке — самых ходовых на зоне. В 2023 году за 5 манатов можно было купить или 1 сигарету, или одну мерку кофе (на две чашки), или мерку махорки (на 34 самокрутки).
Кстати, государственный конкурент у этих маркетов тоже имеется. Но в отличие от госмагазинов на воле, которые предлагают дешевые товары для наименее обеспеченных жителей Туркменистана, цены в зоновском госларьке, наоборот, вдвое выше обычных. Поэтому отовариваются в нем только те, кто получает зарплату на банковский счет ларька (об этом ниже). Остальные предпочитают маркеты — там цены выше вольных всего в полтора раза.
При каждой кухне барака кто-то продает готовую еду: чебуреки, ишлекли, манты, фитчи. В каждом бараке за те же 5 манатов можно постричься, постирать пакет вещей в прачечной (комнате с двумя стиральными машинами). За стирку с кондиционером нужно доплатить еще 5 манатов. Находятся даже массажисты.
А еще есть автолавки — заключенные, которые ходят по секциям по всей зоне и продают вещи. Ассортимент зависит от того, что добыл конкретный торговец. Он приходит в секцию с двумя большими пакетами и выкладывает в чьем-нибудь проходе свой товар: средства гигиены; чай, кофе, сигареты; носки, трусы, майки, штаны, куртки… Все эти товары берутся из передач: многие заключенные, получив из дома посылку, тащат ее либо всю, либо частично автолавке. Тот или выкупает вещи, или берет на реализацию: например, принимает мыло по 10 манатов, а сверху накидывает еще 5 и продает.
Но не каждый бизнес выглядит благообразно. Некоторые заключенные умудряются налаживать в колонии производство браги; администрация с этим вроде бы борется, но вполсилы. Хотя порой сотрудники показательно изымают и сливают партию самогона, его запасы быстро пополняются. Как винокуры получают дрожжи для своего производства? Через самих сотрудников. Они же помогают проносить на зону и насвай, а некоторые и сами его продают.
Устойчивое и прибыльное дело — торговля отравой. Так называют баралгин, прегабалин, карбамазепин, сомнол и другие медицинские препараты, которые могут вызывать состояние измененного сознания и используются для кайфа. На зону отрава попадает двумя способами: либо через сотрудников, либо через фонарь.
Например, на попытке пронести препараты на зону в 2022 году поймали начальника оперчасти Шохрата Гараева. Его понизили и отправили работать в лечебно-трудовой профилакторий в Койтендаге. На том же самом попались начальник санчасти и стоматолог. На отраве сидит практически вся зона, и администрация не упускает возможности на этом заработать.
Другой метод, фонарь, работает так. Заключенные договариваются с кем-то на воле (обычно с бывшим заключенным) и отправляют ему деньги. Тот покупает в аптеке то, что ему заказали, приезжает к стенам колонии и перебрасывает через колючую проволоку пакет — это и есть фонарь. С фонарями сотрудники обычно активно борются и выставляют патрули. Если сообщников с той или другой сторны колючей проволоки удается поймать, то доставщик получает административное наказание сроком 15 суток, а организатора доставки внутри колонии на столько же отправляют в ШИЗО.
Брага и отрава усугубляют и без того нелегкие условия зоны, токсины вызывают цирроз печени и другие заболевания, которые, случается, приводят к смертям. Вдобавок в измененном сознании заключенные не контролируют себя и попадают в неприятности. Кстати, именно ради отравы некоторые бегут сдавать свои передачи автолавкам, моментально расставаясь с вещами, которые домашние с трудом собирали и отправляли им.
Наконец, на зоне процветает и игорный бизнес: заключенные играют на деньги в нарды и карты, ставят на результаты футбольных матчей. Ставки серьезные — при проигрыше человек может потерять проход со всем имуществом, включая кондиционер, холодильник и телевизор. Некоторые звонят домой и просят близких помочь рассчитаться с долгом.
На то, чтобы расплатиться, дают время, а за просрочку избивают. Порой должники уходят в отказ: понимая, что рассчитаться не смогут, они подают заявление администрации, в котором пишут, что отказываются от своего текущего режима отбытия наказания и просят перевести их на тюремный. Их помещают в камеры, где они сидят до тех пор, пока им не простят долг или их кредитор не освободится. Долги провоцируют конфликты и другие проблемы, поэтому администрация с играми борется.
А победитель платит из своего выигрыша своеобразный налог в общак (воровской котел). Налоги, кстати, платят и предприниматели — по 150 манатов в месяц. Собирает их заключенный, которого называют Стос. Из общака пять-шесть тысяч манатов в месяц передают заключенным тюремного режима, а остальное должно, по идее, использоваться на общие нужды зоны. На практике же эти расходы непрозрачны.
Роль Стоса не только казначейская: он же регулирует цены на отраву, сигареты и махорку. Назначают на эту должность на сходняке: выдвигается несколько кандидатур, остальные голосуют.
Классовый вопрос
Без денег условия в колонии особенно тяжелы, поэтому те, кому не повезло с богатыми родственниками или возможностью организовать на зоне свой бизнес, ищут возможность заработать трудом. Так, бедолаги нередко нанимаются дневальными к кельдымщикам. Они готовят еду, доставляют одежду и выпечку, моют посуду, занимаются уборкой, а за это получают возможность нормально питаться и иметь немного карманных денег.
Некоторые идут работать в саму столовую или едут работать в больничные колонии, в тюрьму AH-T/2 (Овадан-Депе), чтобы работать в хозбанде — поварами, разносчиками еды по камерам или садовниками. Живут они там отдельно, в соответствии с назначенным им режимом. В больнице и крытой зоне зарплата составляет 1450 манатов в месяц — эти деньги можно получить на счет в зоновском ларьке или перевести домой.
Заключенных, на которых помимо срока висит возмещение ущерба, могут назначить ответственными за определенную территорию для уборки либо огород. За это тоже положена зарплата. Половину государство сразу вычитает в счет иска, а другую половину можно получить на ларек. Но работают, как правило, не сами исковики, а нанятые ими обиженники — за 100150 манатов в месяц.
Обиженники — самая маргинализованная категория заключенных. Они занимаются всей тяжелой, грязной работой: чистят туалеты и канализацию, подметают территорию, грузят утрамбованный мусор. За все эти жилищно-коммунальные услуги платят мужики — обычные заключенные.
Классовые и кастовые вопросы, коррупция и откровенный садизм некоторых сотрудников — все это лишает туркменские колонии и тюрьмы всякого намека на способность исправлять или перевоспитывать и превращает в по-настоящему карательные, уродливые и уродующие учреждения. А примеры того, как насилие порождает насилие, и мысли самих заключенных о том, что с этим можно сделать, — в следующем материале turkmen.news.
Оставь молодость всяк сюда входящий. Условия в СИЗО Яшлык
Мечте сбыться не суждено. Об условиях в спецприемнике Арзув
ИВС на Житникова: Место, где в прямом и переносном смысле ломают хребет
Активист Саддам Гуламов осужден на 8 лет. Его держат в пыточных условиях в ШИЗО
.related-post {}
.related-post .post-list {
text-align: left;
}
.related-post .post-list .item {
margin: 10px;
padding: 0px;
}
.related-post .headline {
font-size: 18px !important;
color: #999999 !important;
}
.related-post .post-list .item .post_title {
font-size: 16px;
color: #3f3f3f;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
text-decoration: none;
}
.related-post .post-list .item .post_thumb {
max-height: 220px;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
}
.related-post .post-list .item .post_excerpt {
font-size: 13px;
color: #3f3f3f;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
text-decoration: none;
}
@media only screen and (min-width: 1024px) {
.related-post .post-list .item {
width: 24%;
}
}
@media only screen and (min-width: 768px) and (max-width: 1023px) {
.related-post .post-list .item {
width: 40%;
}
}
@media only screen and (min-width: 0px) and (max-width: 767px) {
.related-post .post-list .item {
width: 90%;
}
}
The post Рабство за колючей проволокой, или Как устроена экономика в колониях Туркменистана appeared first on Turkmen.News.